Цитата:
Проживавший в Швеции длительное время оппозиционер Алексей Сахнин (недавно вернулся в Россию, откуда уехал после событий на Болотной площади) о процессе сворачивания "социального государства" в Швеции.
Новые данные от Центрального статистического бюро Швеции показывают, что с 1991 по 2017 гг. в этой «социалистической» стране вдвое выросла доля шведов с низкими доходами: с 7 до 15%. Низкие доходы – это менее 60% от медианного дохода. То есть такого дохода, ниже которого находится половина населения. В Швеции такой границей является доход в 14500 крон в месяц (около 1300-1400 евро). И это до вычитания налогов – в среднем они составляют 30%, но для самых бедных шведов их уровень немного меньше.
Конечно, по российским, и, тем более, по украинским меркам это в любом случае выглядит очень приличным доходом. Однако квартплата в Швеции составляет в среднем 500-1000 евро за однокомнатную или двухкомнатную комнатную квартиру, снятую по социальному найму – а если снимать жилье с рук, то цена может быть в полтора-два раза выше. Месячный проездной на метро в Стокгольме обойдется вам в 85 евро, и все остальные тарифы примерно соответствуют этому ценовому уровню. Таким образом, низкий доход реально является для шведов низким. При этом, согласно официальной статистике, 6% жителей одной из самых богатых и вроде как самой «социальной» страны мира испытывают нехватку денег на еду и самые необходимые покупки.
Предсказуемо выяснилось, что две самые уязвимые категории населения Швеции это мигранты (ну, это понятно – профессиональные постсоветские мигрантофобы могут позлорадствовать) и матери-одиночки. Относительная бедность охватывает 40% одиноких матерей, а абсолютная – 17%. И это – «триумфальный» итог эпохи пафосного «феминизма без социализма», как гордо называла государственную политику Швеции Либеральная партия.
Среди причин бедности доминируют не только низкие зарплаты. Еще важнее неполная и нестабильная занятость, которая растет быстрее бедности. Шабашки, подработки, фриланс, «мелкий бизнес», поденщина, сезонные и краткие контракты, «гибкий рынок труда» – все это стало реальностью «шведского социализма». Да, статистика в Швеции прекрасная и доступная каждому, но даже она не учитывает стремительно разрастающийся сектор неформального труда. Конечно, в России и других странах бывшего СССР «по черному» или «серому» работают, что называется, не только лишь все – но и в Швеции этот адок разрастается с пугающими темпами. И если бы статистка учитывала этот теневой рынок труда, то данные о бедности населения были бы еще более рельефными.
Впрочем, главный экономист шведской «Деловой жизни» (Svenska näringsliv) Йонас Фриклунд призывает сограждан не терять спокойствия. «Растущее неравенство в доходах не является неотложной проблемой» – заявил он – «Последние годы мы наблюдали стабильное развитие, а по уровень неравенства в Швеции еще ниже, чем в других странах». Это правда – хотя по темпам роста этого неравенства страна стабильно занимает первое место среди развитых государств (ОЭСР), у этого роста есть и наживающиеся за его счет бенефициары. Так доходы 10% самых богатых шведов выросли за последние семь лет сразу на 33%.
Стремительный рост социальной поляризации сопровождается катастрофическим снижением производительности труда. Этот показатель непрерывно падает в Швеции уже 40 лет – с 3,3% ежегодно до 0,9%. А эксперты ОЭСР пришли к выводу, что работодатели в развитых странах получают больше выгод от найма дешевых сотрудников, чем от инвестиций в новые технологии. В странах глобальной периферии – включая Россию и другие постсоветских страны – эти дисбалансы выглядят еще более уродливо. Масштабы неравенства и уровень массовой бедности таковы, что темпы роста производительности труда стали отрицательными, и ежегодная падают на 1% в течении последних пяти лет.
Хуже того – несмотря на общие тенденции и синхронизацию в траекториях развития между Западом и Востоком, либеральная идеология вестернизации сохраняет определенный мобилизационный потенциал на постсоветском пространстве. В то время, как политическая и социальная система самого Запада испытывает структурный кризис, знамя либерального «радикального центра» все выше поднимают оппозиционные либералы в России.
Этот кажущийся парадокс можно было бы рассматривать как изощренную иронию истории, если бы он раз за разом не приводил к все новым виткам социального кризиса, экономической деградации и депопуляции в странах победившего либерального реванша – как мы наглядно видим это на знакомом всем украинском примере.